Читать морозов наши танки дойдут до. Наши танки дойдут до ла манша! ядерный блицкриг ссср
Самый достоверный и убедительный роман о ядерной войне СССР против НАТО. Но это не набившая оскомину постапокалиптика о выживании после атомного армагеддона, а грандиозная батальная эпопея в духе прославленного советского фильма "Освобождение". Впервые в российской литературе вы увидите боевые действия с применением тактического ядерного оружия глазами советских танкистов, летчиков, ракетчиков, десантников, морпехов, бойцов спецназа, которые громят НАТО, форсируют Ла-Манш, стоят насмерть на Кубе и наносят ответные ядерные удары по США! Но можно ли выжить и победить в атомной войне? Можно, если это будет ядерный блицкриг!
Нечто вроде исторической справки 1
Глава 1. Люди и цели 1
Глава 2. Два капитана и один майор 3
Глава 3. Те, кто на другой стороне-1 5
Глава 4. Те, кто на другой стороне-2 6
Глава 5. Орлы и прочие соколы 9
Глава 6. Крылатая пехота 10
Глава 7. Те, кто на другой стороне-3 11
Глава 8. Дан приказ ему на Запад 13
Глава 9. Война, где всегда тишина 14
Глава 10. Те, кто на другой стороне-4 15
Глава 11. Ревущие звери 21
Глава 12. Где мы, там граница 24
Глава 13. Десанты и диверсанты 31
Глава 14. Высокая волна 35
Глава 15. Экипаж 40
Глава 16. Джентльмены и леди 50
Глава 17. У незнакомого поселка 57
Глава 18. Офицеры 60
Глава 19. Приемы против лома 73
Глава 20. Как-то летом на рассвете… 77
Глава 21. Берег моря 84
Владислав Морозов
Наши танки дойдут до Ла-Манша! Ядерный блицкриг СССР
Посвящается последним солдатам империи – всем тем, кто служил в Групп советских войск за границей и участвовал во всех локальных войнах и вооруженных конфликтах с 1945 по 1991 г.
Нечто вроде исторической справки
Я ступал в тот след горячий.
Я там был. Я жил тогда…
А. Твардовский. "Василий Теркин" (глава "На Днепре")
1982 год неожиданно стал, возможно, одним из самых трудных за всю историю послевоенного глобального военно-политического противостояния между мировыми сверхдержавами.
На фоне продолжающейся войны за Фолклендские (Мальвинские) острова, войн в Афганистане, Анголе, Ливане, Эфиопии, Никарагуа, Сальвадоре и ирано-иракской войны обстановка в Европе резко обострилась.
Правительство Польской Народной Республики во главе с генеральным секретарем ПОРП Станиславом Каней слишком долго шло на поводу у организаций, чья деятельность на Западе характеризовалась как "справедливый гражданский протест против тоталитаризма" (главной из этих организаций был профсоюз "Солидарность"), не позволяя польскому военному руководству ввести в стране военное положение.
В итоге 8 марта 1982 г. при довольно странных обстоятельствах погиб посол СССР в ПНР А.Г. Фуфаев – при возвращении с партийной конференции в Минске-Мазовецком в Варшаву в его лимузин врезался грузовик. Погибший водитель грузовика Анджей Крайновский оказался активным членом "Солидарности", хотя его злой умысел в этой аварии доказан не был.
10 марта 1982 г. в тюрьме при невыясненных обстоятельствах скончался один из лидеров "Солидарности", Яцек Куронь (официальной причиной смерти была банальная сердечная недостаточность, но этому никто не захотел верить), чья смерть вызвала новую волну демонстраций и иных протестных акций не только в Поморском крае (Гданьск – Гдыня), но и по всей территории ПНР.
17 и 19 марта 1982 г. произошли нападения на места постоянной дислокации 19-го отдельного полка связи и автоматического управления (Легниц) и 155-го Краснознаменного танкового полка (Свентошув) Северной группы советских войск с целью захвата оружия и боевой техники. Часовые были вынуждены открыть огонь на поражение. В итоге было ранено 5 советских военнослужащих, убито 4 и ранено более 30 поляков из числа нападавших. Более сотни причастных к нападению лиц было арестовано польским МВД и органами госбезопасности, что на Западе было немедленно объявлено "необоснованными репрессиями".
20 марта 1982 г. в частях Северной группы советских войск, дислоцированных в Польше, была объявлена повышенная боевая готовность.
22 марта 1982 г. генеральным секретарем ПОРП стал генерал армии В. Ярузельский. На следующий день на всей территории ПНР было введено военное положение. Руководство США незамедлительно сделало ряд очень резких заявлений, объявив о новых экономических санкциях против СССР и Польши, ПНР была лишена "статуса наибольшего благоприятствования в торговле", а ее заявка на вступление в Международный валютный фонд была заблокирована.
При этом часть наиболее активных лидеров "Солидарности" и других подобных организаций, как это ни удивительно, сумели избежать ареста и интернирования. Так, Лех Валенса (вместе со своим многочисленным семейством) и Мариан Юрчик успели нелегально покинуть территорию Польши и через Швецию добраться до Западной Европы, а затем и до США.
22 апреля 1982 г. "после тяжелой и продолжительной болезни" скончался Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Новым руководителем СССР после его похорон стал Юрий Владимирович Андропов.
Л. Валенса, М. Юрчик и другие подобные им деятели, находясь на территории США, сделали ряд громких и откровенно провокационных заявлений по поводу ситуации в Польше и нашли поддержку и понимание в правительственных кругах большинства стран Запада.
А 10 мая 1982 г. президент США Рональд Рейган, выступая с речью на съезде Католической лиги религиозных и гражданских прав США (перед ним на этом же съезде выступал М. Юрчик) в Нью-Йорке, публично объявил, что происходящее сейчас в Польше – это "гнусное насилие над наиболее передовой частью польского общества, не желающего и далее страдать под красным сапогом". В этой же речи СССР был впервые назван "империей зла" и "центром зла в современном мире", чьи "непомерные аппетиты давно пора укоротить", а все без исключения коммунисты объявлены "глубоко и принципиально аморальными".
В ответном заявлении ТАСС было сказано, что "администрация Рейгана, к сожалению, способна думать и разговаривать, только оперируя терминами конфронтации и воинственного, бездумно-пещерного антикоммунизма".
После этого президентского выступления ряд американских конгрессменов и сенаторов-республиканцев выдвинули предложения о необходимости оказания "польским оппозиционным антикоммунистическим и антитоталитарным силам" не только моральной и финансовой, но, если потребуется, и любой другой помощи, вплоть до военной. Польская диаспора в США и Канаде даже объявила о "сборе средств и вербовке добровольцев с целью организации на территории Польши повстанческого движения против советских оккупационных войск и правительства В. Ярузельского".
Лето 1982 г. началось с масштабных военных приготовлений по обе стороны Эльбы. Войска НАТО готовились к проведению внеочередных учений "Рефоржер-13", а Варшавский Договор – к давно запланированным учениям "Щит-82". Подготовка велась в условиях постоянного возрастания напряженности и повышенной боевой готовности…
Глава 1. Люди и цели
– В общем, Юрий Владимирович, несмотря на введение военного положения, обстановка в Польше остается напряженной, – продолжал свой доклад офицер.
Генсек уже больше двадцати минут внимательно рассматривал его сквозь толстые линзы очков, отметив для себя, что костюм и галстук докладчика явно западного производства. Впрочем, это не вызывало у Андропова отрицательных эмоций, поскольку он всегда считал, что офицер государственной безопасности в любой обстановке не должен выглядеть как вахлак. А этот молодой, невысокий полковник с располагающим к себе и в то же время не запоминающимся лицом (практически идеальное сочетание для организации, в которой он служил) был выбран в качестве "офицера для особых поручений" самим Андроповым во многом по воле случая, после мартовских событий этого года в Польше.
Интересно, но, похоже, вокруг нас даже сейчас было полно гражданских немцев, которые двигались на запад всю ночь и неизбежно попали и под утренние авиаудары. Были видны десятки горящих и брошенных вдоль дороги легковушек. Что при этом стало с людьми, которые, видимо, и прямо сейчас прятались где-то по окрестным кустам, было лучше не думать и не видеть.
Я осмотрелся, но через триплексы ничего опасного пока не было видно.
В этот момент в наушниках зашуршал искаженный плохой аппаратурой и помехами голос майора Качана:
– Командиры батальонов! Приказ из дивизии – стоять насмерть!
Неслабо сказано, однако. А ведь за нами, что интересно, вовсе не Москва или Сталинград. Даже не какая-нибудь Малая земля. Мы вообще-то в ФРГ, а позади нас ГДР – первое на территории Германии государство рабочих и крестьян…
Хотя понятно, что такие приказы скорее всего исходят от политотдела и они оправданны, учитывая, что дальняя радиосвязь сейчас неустойчивая, поскольку и мы, и противник ставили помехи. Вдруг потом не успеют ничего такого приказать, и тогда вся их ненаглядно-агитационная составляющая пойдет насмарку…
В этот момент впереди несколько раз бабахнуло. Снаряды летели откуда-то из-за моей спины. Похоже, по шоссе ударила наша артиллерия.
Взгляд через командирский «ТКН-3» в ту сторону прояснил ситуацию – по шоссе в нашу сторону двинулась-таки какая-то броня, похоже, бундесдойчи с их колесными БРМ «Лухс». Две таких машины уже горели, загромождая дорогу, – их явно ждали и накрыли сразу же. Спрашивается, а стоило ли пускать вперед легкобронированную разведку? Хотя все логично, если они действуют по уставу или надеются засечь наши огневые позиции, жертвуя не самой ценной своей техникой.
Отчасти они эту задачу, похоже, выполнили, поскольку нашей артиллерии начала отвечать натовская и над моей головой туда-сюда залетали тяжеленные «чемоданы» гаубичных выстрелов. Хорошо, что в танке всю эту «музыку» почти не слышно…
– Четыреста двадцатый, Четыреста пятидесятый, Четыреста шестидесятый! Я Четыреста десятый, – сообщил я своим ротным. – Целиться как можно лучше, зря снарядов не тратить!
– Так точно, – отозвались Кутузов, Маликов и Дружинин.
Эта моя реплика была совсем нелишней. У нас в каждом «Т-72» в автоматах заряжания по 22 снаряда. Хочешь не хочешь, но когда ты все их расстреляешь – надо или сразу из боя выходить и ехать на перезарядку (а это процесс долгий и трудоемкий) или корячиться с 17 (у меня в командирском танке их 14) снарядами, рассованными по немеханизированным укладкам в корпусе и башне. В соответствии с теорией, которую преподают в военных академиях, советский танкист, конечно, должен победить любого супостата раньше, чем расстреляет эти самые 22 снаряда. О том, что будет, если танковый бой затянется, теоретики как-то умалчивают. При этом я в своей африканской практике, бывало, вел и бои, которые длились по полдня. Хотя ездил я тогда на «Т-55» и стрелять там приходилось в основном осколочно-фугасными. Кстати, у «Т-64» с этим еще хуже – в автомате 28 снарядов, а до прочих в бою вообще не дотянешься – они все у мехвода, а он на «шестьдесятчетверке» изолирован от остального экипажа и командир с заряжающим без остановки и выхода из машины туда пролезть не могут. Хотя это все, конечно, детали и мелкие недочеты конструкторов и полководцев – кто же знает, сколько среднестатистический танк в современном бою живет и сколько по времени этот самый бой может продлиться? Ну ничего, сейчас мы это быстро проверим на практике…
– Я Четыреста тринадцатый, – возник в моих наушниках голос начштаба Шестакова. – Всем внимание! Танки!
Глазастый, однако, у меня начштаба. Молодец.
Я включил привод башни и, немного повернув ее вправо, увидел – точно, идут, отряхивая с брони маскировку из увядших листьев.
До них было еще далеко, километра четыре, но в сильную оптику уже можно было рассмотреть низкие, угловатые как ящики, здоровенные танки в трехцветном камуфляже.
Ну да, самое новое, что у них нынче есть, американские М1 «Абрамс», 57 тонн, экипаж – четыре рыла. Их в ФРГ завезли меньше года назад, и были они вроде бы только в двух дивизиях 3-го армейского корпуса США – 1-й бронекавалерийской и 2-й бронетанковой. Если верить справочникам и «Зарубежному военному обозрению», защита и прицелы у них вполне себе по последнему слову техники, а вот пушка против нас слабоватая, 105-мм «М68А1», такая же, как на «М-60» или немецком «Леопарде-1». Пишут, что янкесы планировали со временем воткнуть на него 120-мм орудие, такое же, как на «Чифтене» или «Леопарде-2», но это пока что только планы и мечты и не более того. И слава богу.
Владислав Морозов
Наши танки дойдут до Ла-Манша!
Ядерный блицкриг СССР
Посвящается бойцам невидимого фронта, павшим и живым, бывшим и действующим.
«Покуда тучи над землёй ещё теснятся,
для нас покоя нет, и нет пути назад…».
М. Матусовский. В. Баснер. «Махнём не глядя» Песня из кинофильма «Щит и меч» 1968 г.
ПЕЙЗАЖ ПОСЛЕ БИТВЫ
Начало июня 1985 г.
СССР. Где-то на Южном Урале
Что там видно, товарищ майор? - поинтересовался радист, выглядящий как подросток из фольксштурма, слишком юный и тощий для военнослужащего ефрейтор в армейской панаме и неумело ушитом великоватом армейском х/б без погон, носивший сильно подходящую к текущему моменту фамилию - Солдатов. Затаившись среди лопухов и прочего разнотравья на склоне неглубокого оврага, он хлебал воду из фляги, пока я осматривал окрестности в бинокль. Светило утреннее солнышко, и вокруг была почти идиллия. И пахло так, как обычно пахнет в июне - травой, листвой, свежей землёй. Стрекотали кузнечики, роилась в воздухе мошкара и прочие комары, похоже, природа даже и не заметила, что чего-то или кого-то в этом мире не хватает. Хотя кому мы, люди, теперь нужны? Очень скоро у планеты вполне могут появиться новые хозяева и цари природы…
Вот тут я ему чистую правду сказал, поскольку сейчас больше нет в природе толковых химиков и бактериологов с их лабораториями и прочих благ вшивых аристократов, вроде очистных сооружений с непременным хлорированием воды. И поди узнай теперь, лежит во встреченном на твоём пути пруду, озере или реке просто что-нибудь некогда живое, но ныне сдохшее по неизвестной причине за одиннадцать месяцев Длинной Зимы или уже после неё, либо туда за эти годы надуло ветром и натекло дождём с небес чего-нибудь и вовсе фатально-радиоактивное, вызывающее фосфоресцирующий холерный понос и разложение внутренностей. Спросить-то теперь всё равно не у кого…
Да ладно вам, товарищ майор, - отмахнулся радист, однако же пробку при этом завинтил.
Выжившая молодёжь сейчас мало чего боялась, полагая, что главный ужас был пережит три года назад. Я же здраво полагал, что самое веселье ещё впереди. Кобзда, она, как правило, подкрадывается незаметно….
Людей не видно? - спросил ефрейтор, убирая флягу в сумку.
Откуда тут люди? - ответил я вопросом на вопрос.
Действительно, а какого ответа про окружающий нас пейзаж он ожидал от меня услышать?
Что вообще может быть вокруг нас после всего, что произошло почти три года назад? Назвать-то это можно по-разному - пустыня, пустошь, погост, дикое поле, но смысл всё равно будет один, поскольку пейзаж вокруг тоже одинаковый. Обширные безлюдные пространства, быстро зарастающие чем попало и населённые разве что безнаказанно расплодившимся без всякой меры зверьём.
Собственно, наш маршрут мы изначально привязывали к единственному уцелевшему здесь остатку цивилизации - старой шоссейной дороге. Её я только что и рассматривал в бинокль. В очередной раз обозрел едва различимый на фоне земли, потрескавшийся асфальт, через который местами проросли деревца, вроде побегов молодых берёзок и клёнов, и трава, с редкими ржавыми остовами машин на обочинах и покривившимися телеграфными столбами с оборванными проводами чуть в стороне.
Здесь явно никто не ездил уже года два, а пешеходы сейчас по шоссейкам не ходят. В принципе, это ничем и никому не грозит, но после начавшихся по окончании Длинной Зимы эпидемий в народе стали сильны разные психозы и суеверия - в мёртвых машинах и руинах могут лежать человеческие останки, а от чего эти люди умерли, не знает никто (аргументы типа того, что все эти люди скорее всего умерли ещё до Зимы, на нынешних пейзан не действовали), а значит, на дороги и в бывшие населённые пункты лучше не соваться. Отдельные, особо впечатлительные, господа-товарищи рассказывали о том, что видели кое-где даже живых мертвецов. Мы-то точно знали, что они скорее всего сталкивались с вполне обычными, но непоправимо пострадавшими от ожогов и лучевой болезни людьми (многие из которых ослепли в момент Главного Удара), но переубедить этих придурков было невозможно - облысевший и покрытый пятнами и шрамами от ожогов хомо сапиенс действительно сильно походит на живой труп, особенно издали или в вечерней полутьме. А уж если подобный, застрявший на полпути на тот свет тип в лохмотьях попытается что-нибудь говорить своим безгубым и беззубым ртом - с непривычки можно вообще наложить в, и без того пропуканные насквозь штаны. Лично наблюдал.
Теперь большинство людей предпочитало прятаться друг от друга, но кое-какие следы пребывания живых здесь всё-таки можно было разглядеть - в перелесках по обеим сторонам дороги тянулись узкие тропки, по которым иногда, видимо, ходили по своим делам те, кого ещё недавно называли «человечеством», а теперь казённо именовали нашей военной братией «выжившее население».
Но, по моим прикидкам, вдоль дороги не менее недели никто не ходил - свежих следов не было. Может, ещё и оттого, что теперь многие предпочитают передвигаться ночами, из всё тех же соображений скрытности. Хотя кого сейчас можно реально опасаться, я лично не понимал. Ну да, в начале Длинной Зимы были в большом количестве и бандиты, и мародёры, и просто непонятно кто с оружием из числа разбежавшихся армейцев и милиции. Я в те времена был далеко и потому лично этих катаклизмов не наблюдал. Вот только бандит, хоть у нас, хоть в Европах, как правило, не способен организовать себе длительное и экономное существование - ему обычно нужно всё, сразу и за чужой счёт. Вот только за одиннадцать с лишним месяцев Длинной Зимы эти элементы по большей части перевелись (отдельные недобитки, конечно, попадались и сейчас, но их было крайне мало). В нескончаемых сумерках, когда неделями стоит сорокаградусный мороз, по лесу не очень-то побегаешь, а те, кто тогда собирались выжить всерьёз, скучковались большими группами вокруг уцелевших поселений и бункерных комплексов, контролируемых армейцами и прочими «конторами», нападать на которые было чревато.
Я бы тоже с большей охотой сидел сейчас в гарнизоне (нынче такие точки почему-то было принято именовать «Форпостами» или «Фортами», уж не знаю почему) и, к примеру, заниматься починкой какой-нибудь уцелевшей техники. Но у нас с этим ефрейтором-радистом не было выбора, поскольку мы были на задании и наш путь лежал из точки А в точку Б, а автономность нашего перехода ограничивал носимый запас воды, продовольствия, боеприпасов и батарей для рации.
Нам следовало дойти до нужной точки, доложить результат, а затем, если чьи-то радужные предположения не подтвердятся, топать назад. Н-да, искать среди нынешнего погоста нечто, в надежде на то, что оно уцелело после атомного огня и зимней стужы и ещё может принести какую-нибудь пользу, - дело неблагодарное. Поскольку в деле разрушения и мы и наши супостаты-противники преуспели и весьма.
Помню, как вскоре после окончания Длинной Зимы, когда помаленьку стаяли её серые от пепла и сажи сугробы и по земле радостно текли ручьи ядерной весны, я, в числе других добровольцев, вызвался на разведку в сторону своего родного Краснобельска. Начальство тогда ещё питало очень глупые и более чем слабые надежды, что всё не так уж плохо и там могло сохраниться хоть что-нибудь из подземных складов Госрезерва, располагавшихся до начала войны в самом городе и его окрестностях, - всё-таки они те ещё фантазёры, эти наши начальники…
Уж чего там надеялся найти лично я - даже и не знаю. Статистика - вещь упрямая, и о возможном (довольно ничтожном) проценте выживших представление мы имели. Да, искать уцелевших родных и близких было глупо - по городу тогда стукнули хорошо, как бы не чем-то термоядерным. И если кто успел эвакуироваться до того, то не факт, что он выжил во время почти одиннадцати месяцев Длинной Зимы. Конечно, какая-то сумасшедшая и совершенно нелогичная надежда у всех нас оставалась, но всё-таки, когда точно знаешь, что 75 % населения планеты однозначно вымерло, оптимизм как-то улетучивается.
В общем, тогда я с самого начала не узнал знакомой с детства местности. Так выглядят замки в детской песочнице, если по ним хорошо пнуть ногой. Мы вышли на разведку вдоль автодороги или по ней, со стороны небольшого городка Бимска, который, как и более близкий к городу посёлок Трубослив, представляли из себя обширные пожарища, где давно не было никого живых. Вместо улиц были обгорелые стены без крыш и окон с залитыми весенней водой фундаментами, а вместо жителей - распавшиеся на части костяки в выцветшем тряпье, в изобилии валявшиеся в чёрной от золы грязи.
Встречные столбы и мачты ЛЭП или рухнули, или торчали, нагнувшись под углом к земле. Крупные нефтеперерабатывающие и химические заводы, некогда расположенные за городом, превратились в основательные груды невообразимо мятого горелого железа и бетонных обломков, образовавшие высоченный нерукотворный вал в том месте, где когда-то, видимо, остановилась-таки ударная волна Вал был настолько высок, что оказался совершенно непреодолим для нашей БМП-1, а объехать его тоже оказалось нереально. С трудом поднявшись на вал, я тогда увидел в бинокль то, чего совсем не ожидал. На месте города было обширное (сейчас оно зелёного цвета, заболочено и заросло ненормально огромными камышами с осокой и прочими болотными травами) озеро с чёрной водой, из которой там и сям торчали отдельные, особо прочные обломки некоторых, в основном кирпичных, зданий. Как можно предположить, дно этого озера устлано сплошным битым камнем и железом. Похоже, боеголовку положили прямо на город, причём взрыв был не воздушный, а наземный, и в итоге на месте обширной, скорее похожей на небольшой лунный кратер, воронки в междуречье рек Белой и Красненькой образовалось это чёртово озеро. Какие уж тут, блин, склады или живые люди? В общем, тогда мы вернулись ни с чем, тем более что наши индивидуальные счётчики Гейгера, по мере приближения к озеру, трещали всё более и более угрожающе. Вот при таких обстоятельствах люди обычно и осознают своё полное и окончательное сиротство…..
